- Солнце висит над моей макушкой. Пора готовить желудок к приему водки. - задумчиво произнес председатель.

- Та не... рано еще... - не согласился художник Муромцев. Он по ночам рисовал несуразную стряпню и продавал неравнодушным за... Впрочем, скорее обменивал на изделия из буряка и слив, после употребления которых возле него стоять было невозможно. Как и сидеть. Но сейчас художник находился в долгосрочном творческом поиске, оттого и не спешил употреблять голову для иной, более материальной цели. А вот председатель утром купил мотоцикл, изготовленный в дружественной стране, и с обеда хотел покупку обязательно обмыть, дабы не сглазил кто случайно. Он недовольно смотрел на представителя упадничества в рисовальном искусстве районного масштаба.  

- Вот за что не люблю вас, интеллигентов, так за двурушничество разное. То у вас да - это таки да, то нет - никогда нет. Нет чтобы отсечь - и навсегда. Ну... это... гниль разную, которая не из нашей. Чтобы понятно все: тут вот - правильно, то бишь - без полноты излишней, но строго, сурово, как при вожде было, а вот там вот - за бугром вражеским - левизна, а заодно и фашизм оголтелый, который на нас завсегда напролом. Вот как. Сказал - пора выпить за Родину и кукурузу - значит, пора! Подымайся, в сельмаг пойдем.

- В сельмаг, так в сельмаг - тут же согласился  Муромцев, - Я что? Против, что ли? Вовсе даже и за. Никогда против правильного пути не гнул. Вот выпьем, так заодно и мотоцикла твоего вместе с сынком разрисую в цветах однопартейных. Если получится, конечно. Ты вот что, председатель... Скажи, а отчего твой наследник государственной линии излом делает? А? Вон, все в деревне, люди как люди, навоз исправно нюхают, а твой - иделогический подрыв волосами длинными и другим разными вещами нашему строю готовит.

- А... - с досадой махнул рукой председатель, - Он это... в городе понабирал ерунды всякой в голову. В рассаднике этом. Я так тебе скажу, если дальше подобным образом пойдет, скоро вся наша светлая жизнь в туннель без просвета упрется. Чую я  - ветры враждебные воют над нами... Вот не люблю, я знаешь, Никиту с дурью его, а за это хвалю. Здорово он тлетворщину почуял и оценку правильную с маху дал.

- Правда, мальчик? - вдруг крикнул он мальчугану лет десяти, чертящему крендели на песке возле клуба. - Ты в строй наш веришь?  

- Верю, дяденька председатель! Еще как верю! Хотите я вам стишок про Ленина? Сам сочинил! - резво проявил бдительность подрастающий сменщик.

- Не надо! - строго отчеканил председатель - Не время еще. Вон, на октябрьских протрубишь - нам в радость, а буржуям на погибель. Беги.

Мальчик радостно закивал головой, а художник сказал:

- И ты веришь, что вот это поколение будет ленинским?

- Та хрен там. Соли давно нет. Они, конечно, еще чего-то там протянут, но со смрадом уже. Сталина нет! Ну нет и все тут! А взять больше негде! Ты смотри, вон Никита бульдозером "пи...сню" эту с мазней пробульдозерил. И что? Не вырастет больше? Еще как вырастет. Как сын мой вырос - самому стыдно на него смотреть.  А вот Сталин... у-у-у... да у него бы такой вопрос вообще не возник. Улавливаешь? Этот пигмей боролся с последствиями, а тот рубил с размаху весь корень. Вот и живем теперь так при воспевателе целины. И где она, целина эта? Во как... Ладно, пришли уже. Хрен с ними всеми. Пора уже обмывать мотоцикл чертов. Вот же ж, зараза, скажи мне, простому советскому председателю - ну почему наши не могут сделать такой же? А?..